Дирижёр во фраке цвета сладкого крема и в белой атласной рубашке. Красный суконный подиум для прогулок по сказочным дорогам музыки и вдохновения. Штраус. Полька и русский марш. Оркестр весь в черном, похож на митингующих. Смычки как палки от флагов, осталось привязать к ним триколоры, и они так и взмывались бы одновременно в воздух: резко, отчаянно. Ритмы завораживают, смотришь на маэстро, на его уже седые смешные кудри, на улыбку, на странные, порывистые движения, а широкие трубы органа блестят, зеркально отражая софиты…и вот ты уже видишь закат, тепло проливающийся на воду. Закрываешь глаза и всё равно пылающая дорожка не исчезает. Открываешь — и белый дирижёр-мотылёк своей волшебной палочкой рисует ритм и полутона, тона и интервалы. Аплодисменты -шелест листвы и потрескавшийся асфальт в парке с белыми каплями от растаявшего мороженого и голубями, клюющими раскиданные нами хлебные крошки. Теперь не надо даже закрывать глаза, картины сами появляются, хотя вроде бы и смотришь на оркестр, растворяющийся в дымке новых изображений, где прошлое перерастает в грёзы о будущем, как будто уже живёшь в том, что только лишь имеет право называться мечтой. Рядом люди, их тепло. Кто-то отбивает ритм ботинком, вторя оркестру, кто-то мерно покачивает головой. Ты же сидишь молча, заинтересованно наблюдая за резкими движениями маэстро в белом. Рампы ярко освещают его волосы, делая лицо более радостным и приветливым, как солнце будет освещать твоё лицо сегодня на закате, как дорожка от жарких лучей на воде будет добегать до самого берега и до нас, поверх голов остальных прохожих, и ветер закружит в польке наши волосы: твои, темные, чуть-чуть кудрявые и мои светлые, длинные и прямые. Листья деревьев будут мерно качаться, как движутся смычки сейчас, в этом медленном вальсе. Тень от листвы обнимет нас прохладой, не давая уйти. Тепло от тысячи зрителей превратится лишь в одно твоё дыхание, которое окажется намного горячее.
Совершенно точно можно назвать это приторной идиллией. Но немного горечи где-то на поверхности чувства о пройденном, покинутом, оставленном и ещё страшнее — забытом. Каждый день — самый счастливый, кроме того, когда вспоминаешь, чем обладала, кем была. Когда много-много лет назад сидела на таком же концерте и, может быть, слушала такую же музыку, о чём думала тогда…о настоящем в настоящем, а не о настоящем в будущем.
Прошло всего ничего — сорок минут вальсов, отрывков и полек, сорок минут тепла и счастья, спокойствия, которого не хватает, чтобы просто закрыть глаза на то, что хочет постоянно держать их напряженно открытыми.
Дирижёр раскланялся и ушёл за кулисы, через секунду снова вернулся с таким же сияющим лицом и кудрями, раскиданными по всему пространству вокруг головы. Повернулся, хвост от фрака оставил лишь воздух, аплодисменты раскатами грома пробуждают улыбку на лице скорее от увиденного, чем от услышанного, хотя, мелодия и ритм биением сердца окружающих и самой Жизни вдохнули свежести в самую глубину измученного чувства.
— Понравился концерт?
— Да. Спасибо тебе.
|
